Я всегда твердил, что судьба - игра, что зачем нам рыба, раз есть икра. Что готический стиль победит, как школа, как способность торчать, избежав укола. Я считал, что лес - только часть полена, что зачем вся дева, раз есть колено. Что, устав от поднятой веком пыли, русский глаз отдохнет на эстонском шпиле. Я сижу у окна, за окном осина, я любил немногих, однако - сильно. Я сижу у окна, я помыл посуду, я был счастлив здесь, и уже не буду. Я сижу у окна. Я писал, что в лампочке - ужас пола, что любовь, как акт, лишена глагола. Что не знал Эвклид, что, сходя на конус, вещь обретает не ноль, но Хронос. Я сказал, что лист разрушает почку и что семя, упавши в дурную почву, Не дает побега; что луг с поляной, есть пример рукоблудья, в природе данный. Я сижу у окна, вспоминаю юность, улыбнусь порою, порой отплюнусь. Я сижу у окна, обхватив колени, в обществе своей грузной тени. Я сижу у окна. И моя песнь была лишена мотива, но зато ее хором не спеть, не диво, Что в награду мне за такие речи своих ног никто не кладет на плечи. Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта Свои лучшие мысли и дням грядущим, я дарю их как опыт борьбы с удушьем. Я сижу у окна в темноте, как скорый, море гремит за волнистой шторой. Я сижу в темноте и она не хуже в комнате, чем темнота снаружи. Я сижу у окна. Я сижу у окна.